Зимний дождь

Юбилеи любимый жанр нашей жизни. Попросту говоря, это святое. Говорим «юбилей» понимаем: это наше все. И не говорите даже мне чего-то другого, потому что таки да. Денег у нас может не хватать на лекарства, стиральный порошок и даже, пардон, на средства сдерживания рождаемости (иначе из какого бы чуда последняя врасплох начала расти), но только не на отмечание какого-то очередного «летия». В целом-то нашему кинематографическому флагману (ну нужно так говорить, поэтому и говорим; даром что корабль давно уже стоит на приколе) юбилей стукнул еще в марте. Но тогда как-то оно не из руки было. Во-первых, ранняя весна, а значит авитаминоз. В таком состоянии и рюмка не пьется, и девичье состояние не гнется, и вообще не тот коленкор. Художник Rain Room создал комнату, внутри которой идет дождь. Поэтому перенесли на конец года. В надежде, что дела улучшатся, зарплата повысится (платили потому что за один день в неделю), кино начнут снимать. А еще была надежда на то, что дадут главную оперную сцену страны. Когда в 95-ом праздновали 100-летия кино, то праздничали именно там, в Киевской опере. Запомнилось, как Президент всея Украины взял да и бухнул тогда цифру у много-много миллиардов, которые будто выделят на фабрике фильмов. Оказалось потом не в ту цифру бил Леонид, чиновничество подвело, вот усердие и любви к важнейшему из искусств. Готовясь к славному юбилею, наш всенародный артист СССР Николай Засеев решил попробовать себя в оперном жанре. Говорят знающие люди, будет ставить не что-либо, а «Запорожец за Дунаем». Муслим Магомаев там будет в роли султана, и душа наша, Николай Басков, и Руслана из телевизора московского. И все то снимут на кинопленку и пустят по миру большому, чтобы всяк люд удивлялся нашему задунайскому оптимизму. Поэтому разве странно, что именно Засееву и поручили попробовать свои оперные возможности, да еще и перед светлыми начальственными глазами? Правда, сцена оказалась не и на бесового отца перенесли все то в Дом кино, непонятно совсем, так как с здесь всегда были проблемы акустика не и, хоть плач. Но даром те, кто доверху заполнил в прошлое воскресенье Красный зал Дома кино, были просто поражены режиссерской изобретательностью: на сцене негде яблоку упасть. Сидели и даже полулежали (немного погодя в вот такой позе скучал дирижер) музыканты огромного оркестра. Они немного поиграли, а затем заранее выступили солисты вице-премьер правительства Дмитрий Табачник и министр культуры и искусств Юрий Богуцкий. Были они в меру разговорчивые, передали привет от лидера нации, пообещали денег на кино, немного раздали званий. Кто-то «народного» доскочил, кто «заслуженного». Среди последних был и сам Засеев, хотя всякий читатель газеты «Бульвар» знает, что от середины 90-х Засеев стал народным артистом всего СССР. Не удивляйтесь, в опере бывают и не такое этот жанр привлекателен тем, которое делает нечувствительными любые условности. Вам, скажем, шестьдесят и имеете нарядную внешность современной шкафы-купе, однако запросто можете запеть арию юной Джульетты. Главное здесь голос, духовое наполнение окружающего пространства, а не презренная физика... Вот только народ в зале тут сбился из ритма и принялся злословить относительно нестыковки: народный СССР удовлетворился почему-то заслуженным деятелем какой-то там Украины. Но известно: собаки гавкают, мыши пищат, а караван идет. Нету таких преград, каких бы не преодолели большевики. Начальство вернулось в первый ряд, чтоб быстренько затем задымиться, бог знает куда и зачем. За ним к выходу потянулись и другие несознательные граждане их потом можно было увидеть в кафе и баре. Не способны они оценить то, которое происходило потом. Оркестр ударил во все бубоны и тарелки, заранее выскочил певец и запел песню о самураях, которых бравые танкисты растолкли по земному шарику. Потом пошли другие песенки, и все они никак не оканчивались. Оперная певица запела о соловье, который насвистывал ей любовные бурунделы, и хорошо так запела, что я лично почему-то вспомнил, что вечер-то посвящен киностудии, а не оркестру и пению. Но о кино, очевидно, забыли, и оркестровый дирижер все время выкручивался туловищем и надменно смотрел в зал: мол, видите, как мы наяриваем, туда-растуда... Забыли-забыли. И о кино, и о киноактерах. Я оглянулся в зал ихних уж нет, а другие далеко. Пока я оглядывался-грустил, децибелы подросли, и на сцене появился сам Ян Табачник. Какой-то мужик вынес, тужась, огромный аккордеон, подсадил его на живот известного музыки, и тот дал жизни на полную катушку. Правда, народ наш слушать не стал, а пристально зачал следить за пальцами маэстро. Эге, но фанера! Клацав по клавишам зря, это было слишком заметно. Затем вышла Татьяна Недельская и запела о том, как было хорошо первый раз, а затем уже не выходило почему-то, хоть ты плач. И чего бы то она печалилась, и тоже под «фанеру»? Здесь народ уже решительнее направился к выходу. Правда, немного спас ситуацию Богдан Ступка, зачитав, в сопровождении симпатичных и молоденьких артисточек-франковочек, капустняцкий текст о том, что хорошо было бы ему сняться в кино, и, чтобы экраны широкополые, и Днепр, и кручи, был видно, было слышать, вместе с «Оскаром», достав которого, он прикупил бы виллу на Полтавщине, и покрасил в сине-желтые цвета студию Довженка. Да еще трио «Золотые ключи» вызывало привычный прилив позитива, однако же было заметно, как неуютно певицам на сцене среди покинутых инструментов и дедушки-дирижера, которого, словно какого Фирса, на время забыли на сцене. Ожидать дальше я не стал, побрел к выходу. Так как ощущение стыда, какой ад от самого первого «кадра» вот сего действа, становилось нестерпимым. Никудышное зрелище в жанре псевдо, где все ненастоящее и режиссер от кино, которое будет тянуться быть по-оперному громким, по-барабанному крепким, и сама студия, чей образ уже за несколько минут исчез в какофоничном мареве, и люди, которые надували «заслуежнные» щеки (именно в юбилее и разбрасывается наибольшее количество этих никудышных медалей и лент, которые, кстати, ссорят неистово людей: так как одному дали, а другому только надкусали)... Боже-боже, думалось мне, едучи домой, ли появится киностудия, которая в очередной раз так сама себя унизила, выставила на посмешище? Где небо, где солнце? Из очень высоких туч невпопад сыпался нудный декабрьский дождь, лишний раз, подчеркивая одну слишком очевидную черту нашего сегодняшнего кино- и всей жизни: в нем почти не осталось чего-то настоящего, не подмененного, не подсвеченного чужим светом. Оперный сумбур вместо киномузыки... Скучно что-то стало жить на этом кинематографическом мире, господа!